Все наши попытки пробраться во двор,куда выходит "парадный подъезд" потерпел фиаско.Но я отчетливо помню,что лет 20 тому ,гуляя по тому району мы наткнулись на эту необычайно красивую лестницу,спрятанную во внутреннем дворе старых домов.
Жаль,что у меня нет квадрокоптера,ведь не так много фотографий усадьбы можно найти даже в интернете.
А жаль - это подлинный архитектурный шедевр. Во дворе ее сохранились уникальные объекты - яблоневый сад, помещение, в котором находился первый в России (еще земляной) кегельбан. И, главное, чуть ли единственная в мире чугунная терраса на столбах с великолепной лестницей.
К сожалению, в наши дни там располагается коммерческая фирма, и проход на территорию усадьбы закрыт.
Удивительно, но про эту усадьбу почти ничего не известно. Да и построена она так, будто хозяева нарочно старались спрятать ее от любопытных глаз (и это странно, ведь обычно дворцы гордо выставлялись напоказ). Помимо сада с одной стороны и хозяйственного двора с другой гглавный дом и в прежние времена окружали разнообразные служебные постройки, так что с соседнего переулка (носившего тогда имя Демидова) дом было не разглядеть. А сейчас и подавно: со стороны Мойки вместо хозяйственного двора появился доходный дом (не имеющий к Демидовым никакого отношения), который окончательно "замуровал" усадьбу в недрах дворов. Ворота, ведущие к усадьбе, почти всегда на замке, и попасть внутрь можно разве что если очень повезет.
Усадьбу, о которой мы говорим, построил уже внук Никиты Демидова( оружейника Никиты Демидова, который испросил у Петра I в 1702 году казенный Невьянский завод на Урале. Там он настолько быстро и успешно развернул производство, что быстро расплатился с казной и за заслуги в развитии металлургии был пожалован дворянством.) - Григорий Акинфиевич (1715 - 1761). В этой фамильной усадьбе выросло несколько поколений семейства, которое было внушительным: у Григория Акинфиевича было трое сыновей и восемь дочерей. Кстати, одна из дочерей вышла замуж за архитектора Ивана Старова, который, в свою очередь, построил еще несколько демидовских дворцов: усадьбы в Тайцах и Скворицах и дачу на Петергофской дороге.
В 1830 году главное здание усадьбы Демидовы сдали Английскому клубу, а в одном из флигелей работали классы тогда только что открывшейся консерватории. В советское же время в главном здании находилось конструкторское бюро, проектировавшее все советские атомные ледоколы.
Что касается усадьбы на Мойке, то она с годами все разрасталась: помимо основного здания, появились два корпуса на Мещанской улице, которые при разделе получили младшие сыновья Григория Акинфиевича Петр и Павел. Вот как вспоминает о доме Петра Демидова в своих "Записках" мемуарист Филипп Вигель: «Дом тот был полуаристократический, не по знатности, не по тону, а по богатству, по связям, а еще более по претензиям. Потомки знаменитого кузнеца, во дни Петра Великого открытием руд и усовершенствованием железных работ стяжавшего столь великое богатство, что каждая из раздробленных между его многочисленными правнуками частиц составляет еще миллионы, потомки сии все отличаются железным упрямством и удивительными причудами. Петр Григорьевич, к которому мы ездили, если не превосходил их всех странностями, то никому и не уступал. В убранстве комнат, в обычаях, в распределении времени, во всем было заметно нечто голландско-немецкое. Несколько узких длинных комнат были назначены для приема гостей; гораздо же большее число внутренних, как сердце Демидова, открывалось только задушевным его друзьям. Все они были с прочными сводами, украшены лепными изображениями. Стены были завешены множеством хороших и дурных картин, в других они были составлены из изразцов, в иных была видна дубовая резная работа. Одна из комнат была убрана китайскими шелковыми обоями: она называлась чайною, в шесть вечера разливали в ней горячий напиток, разводили огонь в камине и гостям мужского пола подавали по маленькой белой трубке с табаком – обычай, который ни в одном порядочном петербургском доме тогда встретить было невозможно. Петр Григорьевич любил старину. Одни седины и морщины давали право на его приветливость. На молодых людей, даже на молодых женщин не обращал он ни малейшего внимания. Ими с большею любезностью занималась супруга его – Екатерина Алексеевна. Знатное родство, посещавшее сей дом, давало ему некоторый блеск, но странности, в нем встречаемые, удаляли от него цвет тогдашнего лучшего общества».